Как в России уничтожают квир-исследования
С июня 2025 года в России продолжается наступление на научные исследования, связанные с ЛГБТК+ темами. В июне ФСБ выдала предостережения 15 преподавателям из разных регионов страны, заподозрив их в распространении «ЛГБТ-пропаганды» по заданию признанного нежелательным фонда Oxford Russia Fund. Один из сотрудников вузов был привлечён к административной ответственности.
Это лишь последняя волна репрессий, усилившихся после принятия в 2022 году закона о «запрете ЛГБТ-пропаганды» и признания ЛГБТК+ сообщества «экстремистским движением» в 2023 году. Журналисты «7x7» зафиксировали, как давление на студентов, аспирантов и преподавателей, занимающихся гендерными и квир-исследованиями, стало системным: увольнения, отказы в защите диссертаций, цензура со стороны научных журналов и атмосфера страха.
Так, Яна Кирей-Ситникова, исследовательница трансгендерности, подала в суд на журнал «Обозрение психиатрии и медицинской психологии им. В.М. Бехтерева» после того, как её научную статью о депатологизации трансгендерности не приняли к публикации. Формальной причиной стал отказ Минздрава внедрять международную классификацию МКБ-11, но редакция журнала в ответ на иск прямо обвинила Яну в «пропаганде интересов транслюдей».
В академическом сообществе, по словам Кирей-Ситниковой, наблюдается массовая самоцензура. Медики и психологи прекратили заниматься темами трансгендерности после запрета гормональной терапии и хирургического вмешательства в 2023 году. Те, кто всё же продолжает работать с такими темами, часто вынуждены публиковаться за границей.
История исследовательницы Елены подтверждает: с отказами публикации она столкнулась ещё в 2020 году — до принятия самых жёстких законов. Научные журналы отказывали с формулировкой «не хотим проблем». С 2023 года ей также стали отказывать в участии в научных конференциях.
Случаи поддержки всё ещё возможны — например, исследовательница Ангелина смогла опубликовать несколько статей в российских журналах. Однако, по её словам, всё зависит от «человеческого фактора» — от готовности конкретных редакторов и научных руководителей рисковать.
Российская наука так и не признала квир-исследования отдельной дисциплиной. Даже в 1990-х — эпоху относительной академической свободы — они оставались на периферии. Государственная зависимость университетов, давление закона об иноагентах и внутренняя гомофобия сделали невозможным системное развитие этой области.
Историк Дмитрий Дубровский отмечает: в России выжить преподавателю, открыто поддерживающему ЛГБТК+ сообщество, возможно только при полном молчании и отсутствии активизма. Он вспоминает случай, когда даже глава диссертационного совета не смог помочь своему сыну защитить работу с упоминанием ЛГБТ — пришлось прибегнуть к окольному пути через монографию и экспертов из Москвы.
После принятия гомофобных законов ситуация ухудшилась. Многие исследователи, как например Гоша из Тюмени, столкнулись с прямым непониманием и издёвками от научных руководителей. Он был вынужден бросить аспирантуру и покинуть Россию.
Даже в относительно «либеральных» вузах, как Высшая школа экономики, ситуация изменилась. Курс по гендерным исследованиям был переименован в «Женские и мужские исследования», а студентам пришлось убирать слово «квир» из аннотаций своих дипломных работ.
Цензура затрагивает не только академическое сообщество, но и судебную экспертизу. Так, в Перми эксперты-лингвисты использовали научные источники с гомофобной риторикой для составления обвинительных заключений в отношении пользователей соцсетей. Это подчеркивает, насколько искажённая научная повестка влияет на реальные жизни граждан.
Тем не менее, несмотря на давление, некоторые исследователи продолжают работать. Кирей-Ситникова не уезжает, хотя и имеет международные дипломы. Она собирает научную базу, чтобы в будущем оспорить запрет на «смену пола» на уровне закона. Ангелина учится в европейском вузе, но мечтает однажды вернуться и преподавать гендерные дисциплины в России. Елена продолжает писать, осознавая риски, — «если всё равно посадят, главное — понять за что».
В России, где государство определяет рамки допустимого знания, квир-исследования остаются «запретной наукой». Это не только уничтожает академическую свободу, но и лишает общество понимания, сопереживания и научно обоснованных решений в вопросах, касающихся миллионов граждан
Ссылка на материал
Это лишь последняя волна репрессий, усилившихся после принятия в 2022 году закона о «запрете ЛГБТ-пропаганды» и признания ЛГБТК+ сообщества «экстремистским движением» в 2023 году. Журналисты «7x7» зафиксировали, как давление на студентов, аспирантов и преподавателей, занимающихся гендерными и квир-исследованиями, стало системным: увольнения, отказы в защите диссертаций, цензура со стороны научных журналов и атмосфера страха.
Так, Яна Кирей-Ситникова, исследовательница трансгендерности, подала в суд на журнал «Обозрение психиатрии и медицинской психологии им. В.М. Бехтерева» после того, как её научную статью о депатологизации трансгендерности не приняли к публикации. Формальной причиной стал отказ Минздрава внедрять международную классификацию МКБ-11, но редакция журнала в ответ на иск прямо обвинила Яну в «пропаганде интересов транслюдей».
В академическом сообществе, по словам Кирей-Ситниковой, наблюдается массовая самоцензура. Медики и психологи прекратили заниматься темами трансгендерности после запрета гормональной терапии и хирургического вмешательства в 2023 году. Те, кто всё же продолжает работать с такими темами, часто вынуждены публиковаться за границей.
История исследовательницы Елены подтверждает: с отказами публикации она столкнулась ещё в 2020 году — до принятия самых жёстких законов. Научные журналы отказывали с формулировкой «не хотим проблем». С 2023 года ей также стали отказывать в участии в научных конференциях.
Случаи поддержки всё ещё возможны — например, исследовательница Ангелина смогла опубликовать несколько статей в российских журналах. Однако, по её словам, всё зависит от «человеческого фактора» — от готовности конкретных редакторов и научных руководителей рисковать.
Российская наука так и не признала квир-исследования отдельной дисциплиной. Даже в 1990-х — эпоху относительной академической свободы — они оставались на периферии. Государственная зависимость университетов, давление закона об иноагентах и внутренняя гомофобия сделали невозможным системное развитие этой области.
Историк Дмитрий Дубровский отмечает: в России выжить преподавателю, открыто поддерживающему ЛГБТК+ сообщество, возможно только при полном молчании и отсутствии активизма. Он вспоминает случай, когда даже глава диссертационного совета не смог помочь своему сыну защитить работу с упоминанием ЛГБТ — пришлось прибегнуть к окольному пути через монографию и экспертов из Москвы.
После принятия гомофобных законов ситуация ухудшилась. Многие исследователи, как например Гоша из Тюмени, столкнулись с прямым непониманием и издёвками от научных руководителей. Он был вынужден бросить аспирантуру и покинуть Россию.
Даже в относительно «либеральных» вузах, как Высшая школа экономики, ситуация изменилась. Курс по гендерным исследованиям был переименован в «Женские и мужские исследования», а студентам пришлось убирать слово «квир» из аннотаций своих дипломных работ.
Цензура затрагивает не только академическое сообщество, но и судебную экспертизу. Так, в Перми эксперты-лингвисты использовали научные источники с гомофобной риторикой для составления обвинительных заключений в отношении пользователей соцсетей. Это подчеркивает, насколько искажённая научная повестка влияет на реальные жизни граждан.
Тем не менее, несмотря на давление, некоторые исследователи продолжают работать. Кирей-Ситникова не уезжает, хотя и имеет международные дипломы. Она собирает научную базу, чтобы в будущем оспорить запрет на «смену пола» на уровне закона. Ангелина учится в европейском вузе, но мечтает однажды вернуться и преподавать гендерные дисциплины в России. Елена продолжает писать, осознавая риски, — «если всё равно посадят, главное — понять за что».
В России, где государство определяет рамки допустимого знания, квир-исследования остаются «запретной наукой». Это не только уничтожает академическую свободу, но и лишает общество понимания, сопереживания и научно обоснованных решений в вопросах, касающихся миллионов граждан
Ссылка на материал